Пушкин и невероятные лучезарные шарики, волокно сказки... Опции

[ТЩЕСЛАВИЕ]

Пушкин и невероятные лучезарные шарики




Смеркалось. Александр Сергеевич брел вдоль поместья барина Краснощекова, почесывал бакенбарды и сочинял по обыкновению своему строчки, судьба которых была предрешена. В настроении приподнятом и нежном, с легким оттенком грусти Пушкин смотрел в алые небеса, порою останавливаясь и замирая. Он слушал шум древесной листвы, пение птиц, стрекотание насекомых. 

Нежный летний ветерок сотканный из сотен ароматов трав наполнял его. Опьянял и будоражил в голове образы фантастической красоты. 

Остановившись возле старинного дуба, Александр Сергеевич сорвал свисающий низко, почти до самой земли плод его. Яблочко наливное сияло на его ладони словно рубин из царского сундука.

Тут из дальнего угла лесного протуберанца вынырнул китовой мордой корабль и по трапам спустился наземь молодой королевич Антон. В красных сапожках и собольей обернут шкуркой. Кафтан. Редкая рыжеватая борода.

И взметнув к небесам, тетевою натянутый лук, пустил королевич в небо огненную стрелу, и та, яростно горя словно шутиха созданная китайскими умельцами, озарила темное уже небо новым огнем, да так и замерла в выси.

Дуб качнувшись спустил с ветвей своих златые цепи и по цепям этим пошли всеразличные звери на задних лапах. То вышел опоясанный крокодиловым ремешком барсук с арбалетами, то лисица напудренная в парике, то кот блестя пенсне с деревней книжкою под лапой.

Пушкин так и глядел на все эти чудеса, да кусал яблочко. И сок его лился по уголкам рта, липкий да сладкий.

Тем же временем из торговых городов дальних, из-за морей бурливых, воротился сам царь-батюшка Гванталакуэртес. И прямехонько к дубу. Расстелил ковер под ним и ссыпал из расписного парчового мешка всякие гостинцы да подарки. 

Пушкин же улучив момент, украдкой взял один из них себе. И никто его не заметил не приметил. Зеркальце это было. И взглянув в зеркальце то, не увидел он в нем ни отражения глаз своих жгучих, ни лесных деревьев позади себя, а увидел он вот что:

 Три белки размеров огромных, словно медведи с молотами кузнечными, дробили оцинкованные шары из которых вываливались на свет крохотные богатырьки да ныряли в море. И пенясь в море, в миг вырастали до размеров драконьих, и латы на них сияли чешуей рыбьей и медузы водили хороводы вокруг.

Тут же были и кони серебряные, и бочки медовушные и купеческая дочь Настасья в бане румяная да голая. «Ох и бесстыжая девка» – умиленно подумал Александр Сергеевич. А глаза его между тем горели и плыли в них невероятные лучезарные шарики.

Ну да что это я все, стою да стою? – изумился он вдруг, - Пора уж идти мне! Прощайте милые мои, - улыбнулся он всем.
И белки взмахнув молотами своими застыли да поворотив косматые морды ответствовали:
- Прощайте Александр Сергеевич! 
И Рыбы со спинами жемчужными из-под воды пустили пузырей воздушных переливающихся жемчугами. И Царевич за здравие его поднял кубок да пил его. А по усам пенно текло.

А Коты, барсуки да лисицы стянув с ветвей инструменты всякие, принялись играть!

Так и шел Пушкин до дома под эту музыку и было ему необычайно и радостно. И знал он, что миры эти все существуют! Да только двери открыты не всем, а ему открыты…


***

[NotLiquid]

...Открыты-то открыты, но вот дверь в родной милый дом была точно также закрыта, как и двери в другие миры для неудачников, не обладающих поэтическим даром.

Поэт поморщился, откашлялся и попытался выразить свое недоумение: "Почему же закрыта эта дверь? Ведь не далее как несколько минут назад все было так прекрасно, невероятные лучезарные шарики освещали все вокруг..." На этом великий русский поэт внезапно смолк и замер. Впрочем, если бы вы могли видеть его глаза - вам стало бы ясно, что молчание свидетельствует только о напряженной борьбе с собой. Наконец, борьба закончилась явно не в пользу одного из внутренних "я" поэта:
"**я! Какого **** эта ***** дверь закрыта?! Хозяин я здесь, ***, или кто? Почему я не могу зайти к себе домой, мать вашу *****?!". Не в силах выразить переполняющие его эмоции словами, пусть даже такими экспрессивными, Александр Сергеевич накинулся на проклятую дверь, изо всех сил молотя по ней руками и ногами, плюясь в исступлении и матерясь вовсе уж распоследними словами. Но тщетно... Неодушевленному предмету (то бишь двери) были абсолютно безразличны страдания поэта. Три минуты, пять, десять... Пушкин не выдержал громадного напряжения сил, повернулся спиной к двери и в бессилии опустился на землю... Все было бесполезно. Огромный душевный подъем сменился столь же огромной ямой безнадежности...

"Беда с этими наркоманами. Вечно у них отходняки по неделе длятся, а потом даже в палату зайти не могут. На себя, милый, на себя дверку надо было! " - раздался голос откуда-то сверху. "Ну пойдем, родной, в клизменную - других лекарств у нас из-за таких, как ты, уже не осталось," - ласково произнес санитар и поволок аморфное тело великого русского поэта (которого только по недоразумению все в городе воспринимали как Петрова Ивана Александровича, безработного наркомана) производить единственную доступную в сфере бесплатной медицины процедуру - благо хотя бы горячей воды в больнице хватало...

Сообщение отредактировано NewJesus - 16.03.2009 - 17:56