Про Великую Отечественную Войну, аргументы, факты, комментарии Опции

[Дядя Гриша]

Хрюша, война с Японией и Великая Отечественная, это разные исторические события. Пока у тебя только тема "капусты на очке" неплохо идет

[Хрюш]

сосни пипиську у зайца пожилого, шлюшок

[Хрюш]

Отношения между Россией и Японией привычно колеблются между сообщениями о возможном скором подписании мирного договора и о том, что японская сторона возмущена очередным визитом российского руководства на Курилы. Клубок вековых проблем так и не удается распутать. Японии повезло в 1904-1905 годах в войне с Россией. В 1941-1945 годах очередная военно-экономическая авантюра привела империю к атомным бомбардировкам и краху.

АЛЕКСАНДР БЕЛЕНЬКИЙ

Пролог. Удача 1905 года
Про Алексея Куропаткина, командовавшего русской армией большую часть войны с Японией, нельзя сказать, что о него не вытирал ноги только ленивый — все ленивые о него ноги тоже вытерли. Между тем, пусть и не военный гений, Куропаткин стоит в нашей истории несколько особняком. Это был один из немногих наших генералов, которые заботились о солдатах и не считали, что победа должна достигаться любой ценой.

Генерал-лейтенант Куропаткин не ставил себе задачу выиграть какую-то битву. Он хотел выиграть войну. Куропаткин понимал, что ресурсы Японии ограниченны, поэтому вел войну на истощение. В этом он был похож на Михаила Кутузова. Тот тоже не выиграл у Наполеона ни одного сражения в ходе Отечественной войны — не считать же сражением переправу через Березину. Тем не менее войну Кутузов выиграл. И не так важно, что он вел ее по плану, разработанному заплеванным современниками и полузабытым потомками Михаилом Барклаем-де-Толли. Кутузов нашел правильный план и претворил его в жизнь.

Алексей Куропаткин не был гигантом на поле боя. Он последовательно проиграл сражения при Ляояне, Шахэ, Сандепу и Мукдене, хотя силы в них были равны или даже у русской армии был численный перевес. Однако для японцев это были в полном смысле пирровы победы. После завершившегося 10 марта 1905 года сражения при Мукдене они вынуждены были отказаться от активных действий. Потери были чудовищными, восполнять их было нечем, в самой метрополии не на что было производить боеприпасы. Донесения японских генералов того времени сводились к фразе, сказанной все тем же царем Пирром за две с лишним тысячи лет до того: "Еще одна такая победа, и я останусь без армии". С той только разницей, что японские генералы даже не рассчитывали на победу в следующем сражении.

По сути, японцам оставалось только молиться, чем они и занялись, и кто-то их услышал, хотя сомневаюсь, что это был Бог. Началось с того, что российской Второй тихоокеанской эскадре, совершившей беспримерный переход из Либавы в Японское море, не помешали вступить в бой с основными силами японского флота. Это было примерно то же, что приказать человеку, только что пробежавшему марафон, выйти в ринг и провести теперь 15-раундовый поединок со свежим противником. Разумеется, для русской эскадры это могло закончиться только нокаутом, каковым и стало сокрушительное поражение под Цусимой.

Однако и эта победа Японии не помогла. Экономические и человеческие ресурсы были истрачены, дальневосточная империя судорожно искала выход из этой победоносной войны. Его удалось найти только благодаря революционным событиям в России — они стали для Японии настоящим спасением. Портсмутский мирный договор был подписан 23 августа (5 сентября) 1905 года. Япония рассчитывала на многое, а получила только половину Сахалина. Однако обо всем этом в дальневосточной империи быстро забыли. Запомнили только, что победили. В результате как в верхах, так и в низах японского общества родилась твердая уверенность, что любую войну можно выиграть на одном героизме. Без денег, экономического расчета и даже без серьезных людских ресурсов.

Роковые решения
В мире существуют разные взгляды на то, когда началась Вторая мировая война. На постсоветском пространстве, конечно, слышали о 1 сентября 1939 года, но все знают, что настоящая война началась 22 июня 1941 года, и называется она "Великая Отечественная". Точка зрения, что война началась раньше и СССР принял в ней некое участие, народной поддержкой не пользуется.

Есть мнение, что Вторая Мировая началась не в 1939 году, а значительно раньше, и не в Европе, а в Азии. Трудно даже сказать, когда именно это случилось, так как конфликт между Китаем и Японией не угасал после так называемого Мукденского инцидента 18 сентября 1931 года, периодически переходя из холодной фазы в очень горячую. Однако необратимый характер он принял только 7 июля 1937 года, когда Япония окончательно напала на Китай.

Война сразу приняла невероятно жестокий характер. В декабре японцы захватили Нанкин, столицу тогдашнего Китая, и устроили там чудовищную резню, в которой погибло около 200 тыс. человек. Сами китайцы летом 1938 года разрушили дамбы, державшие в узде реку Хуанхэ, после чего была затоплена огромная территория, в воде погибли масса японской техники вместе с солдатами и немереное количество китайских мирных жителей. Общие потери гражданского населения в той японо-китайской войне оцениваются в 17,5 млн человек. Однако для Запада это пока был только, перефразируя поэта, спор азиатов между собою.

Тем не менее Европа и особенно Америка стали потихоньку урезать снабжение Японии сырьем, в том числе нефтью и металлом. Запад наступал на свои бизнес-интересы осторожно и неохотно, однако в 1940 году США перестали отправлять в Японию станки и оборудование, а летом того же года — сталь. 25 июля 1941 года Америка ввела эмбарго на поставку нефти, и многие в империи сочли это объявлением войны. Тем более что голландское правительство в изгнании, контролировавшее Голландскую Ост-Индию (Индонезию), богатую нефтью, тоже отказывалось продавать ее Японии.

Выбор у страны, конечно, был. Однако вариант приостановки войны в Китае даже не рассматривался. Значит, оставалось только воевать за ресурсы. Без сырья и оборудования даже удерживать захваченное в перспективе представлялось затруднительным.

Судя по всему, вопрос о нападении на США был решен летом 1941 года. Подготовка заняла несколько месяцев. Седьмого декабря японская авианосная авиация нанесла удар по базе Тихоокеанского флота США Перл-Харбор. Были потоплены четыре линейных корабля, еще четыре серьезно повреждены. В той или иной степени пострадало все, что стояло у причалов. Это был разгром, и это была роковая ошибка Японии. Она начала войну, выиграть которую у нее не было ни единого шанса.

Решительно настроенный гигант
Хорошо известно, что умнейший японский адмирал Исороку Ямамото, командовавший налетом на Перл-Харбор, был против войны с США. Известно также, что, как только возобладала противоположная точка зрения, он блестяще выполнял все приказы, проявляя максимум инициативы и выдумки.

Так или иначе, Исороку Ямамото понимал то, что понимали и американцы, проспавшие атаку на Перл-Харбор: у Японии нет достаточных ресурсов, ни людских, ни экономических, чтобы победить Америку. В частности, Ямамото писал воинственно настроенному премьер-министру Хидэки Тодзио: "Если начнется война между Японией и Америкой, нам будет недостаточно захватить Гуам и Филиппины или даже Гавайи и Сан-Франциско. Чтобы обеспечить победу, нам надо будет дойти до Вашингтона и продиктовать наши условия мира в Белом доме. Не думаю, что наши политики (которые так легко и беззаботно говорят о японо-американской войне) уверены в том, чем эта война закончится и что они готовы принести необходимые для этого жертвы".

По численности населения США превосходили Японию вдвое, к тому же война в Китае отвлекала очень большие силы дальневосточной империи. Национальный доход США превышал японский в 17 раз. Америка производила в пять раз больше стали. Своей нефти у Японии вообще не было, поэтому практически одновременно с нападением на США ей пришлось атаковать и Голландскую Ост-Индию, где она провоевала до марта. Захваченные территории надо было контролировать, а человеческие ресурсы страны, как уже говорилось, были весьма ограниченны.

Но самое главное — Япония явно перенапряглась из-за чудовищных для ее экономики военных расходов. С 1939 по 1945 год США произвели более 100 авианосцев (всех типов, включая эскортные), а Япония — 18. При этом только самых технически продвинутых на тот момент авианосцев типа "Эссекс", ни один из которых не был потерян в морских битвах, американцы с 1942 по 1945 год "наклепали" больше, чем Япония всех вместе взятых за всю войну и несколько предшествующих лет. К слову, эти американские авианосцы брали на борт больше самолетов, чем их вражеские аналоги, и подобный баланс был по всем пунктам. Промышленность США была самой прогрессивной в мире и не знала себе равных не только по количеству самой разной продукции, но и по ее качеству. Японцы же кормились тем, что давным-давно позаимствовали в той же Америке и Европе. По не вполне понятным причинам немцы практически ничем не делились со своими союзниками.

Здесь мы переходим к главному вопросу: на что японцы вообще рассчитывали? Адмиралу Исороку Ямамото приписывают фразу, якобы сказанную после атаки на Перл-Харбор: "Боюсь, единственное, что мы сегодня сделали,— это разбудили спящего гиганта и наполнили его решимостью". Никаких документальных подтверждений того, что Ямамото эти слова произнес, нет, но, исходя из его же более ранних заявлений, можно смело предположить, что нечто подобное не могло не прийти ему в голову. К тому же Исороку Ямамото учился в Гарварде и хорошо знал американцев.

Однако его начальство, премьер-министр Хидэки Тодзио и его воинственные соратники, их не знали. Японские лидеры отталкивались от сложившегося у них образа Америки и американцев, которым подменялась реальность, представляли себе заокеанских врагов ничтожными людишками, которые, получив раз по шее (ну хорошо, два раза, в крайнем случае три), сломаются и сами прибегут с подписанной капитуляцией в зубах и ведрами нефти в руках. Какой там экономический план на войну? Надо лишь хорошенько ударить, и все будет сделано.

Почва для произрастания таких цветов знаний была подходящей, очень плодородной. Японцы смотрели свысока не только на китайцев, а на весь остальной мир. В большом ходу была легенда, что японская армия никогда не терпела поражений. О том, как в 1853 году американский командор Мэттью Перри приплыл к Японии со своей довольно-таки хилой эскадрой и, пальнув для острастки холостыми, заставил японцев плясать под свою дудку и фактически отказаться от самоизоляции, японцы предпочитали не вспоминать.

Атака на Перл-Харбор потрясла США и вызвала всеобщую ярость. Война была объявлена немедленно, но пошла она совсем не так, как многие ожидали. Да, японцы смотрели на остальной мир свысока, но и американцы тоже взирали на него не из-под стола. Первые забыли о визите Мэттью Перри, вторые — о собственной Гражданской войне 1861-1865 годов.

Военная и экономическая мощь промышленного Севера и рабовладельческого Юга тоже были несопоставимы. Тем не менее на первых порах южане в целом одерживали верх. Люди, как правило, плохо дерутся за чужую свободу. Северянам недоставало мотивации. Наоборот, южане оказались весьма мотивированы, будучи уверены, что северяне хотят не только отменить рабство, но и уничтожить весь их жизненный уклад.

Однако через два года произошел коренной перелом. Как это часто бывает в затяжных военных конфликтах, северяне устали бояться. Опять же стало сказываться однозначное преимущество Севера перед Югом в экономике. После битвы при Геттисберге (1863) конфедераты были обречены, хотя мужество позволило им продержаться еще два года. В войне с Японией произошло примерно то же.

Линейные корабли, затопленные и поврежденные в Перл-Харборе, на тот момент уже не были главным ресурсом ВМС США. На авансцену вышли авианосцы. Все четыре американских авианосца, которые вообще-то базировались в Перл-Харборе, в момент атаки находились в открытом море и не пострадали, таким образом, главные силы американцы сохранили.

Японцам, остро нуждавшимся в сырье, приходилось воевать не только с Америкой, но и фактически со всей Юго-Восточной Азией. Они захватывали одну страну за другой — Таиланд, Бирму, Голландскую Ост-Индию, но, чтобы поддерживать в них новый порядок, одной жестокости было маловато. Нужны были люди и деньги — ни того, ни другого японцам не хватало. Они без особого труда сломили сопротивление немногочисленных британских и голландских войск, но с Америкой было сложнее.

Поворотный атолл
4-8 мая 1942 года произошла битва в Коралловом море, главные роли в которой исполняли авианосцы — два крупных американских и пара крупных и один малый японский. Это было сражение нового типа: корабли противников не видели друг друга, все удары наносились палубной авиацией. В общем и целом бой закончился вничью. Американцы потеряли прекрасный авианосец "Лексингтон", японцы — малый "Сехо". Однако американцы сильно повредили летную палубу тяжелого авианосца "Секаку", так что он потерял большую часть своих самолетов и надолго вышел из строя.

Американцы показали в этой битве неважную выучку, однако и японцы не достигли своей цели. Они не захватили главный город и базу на острове Новая Гвинея — Порт-Морсби. Если бы им это удалось, Австралия оказалась бы досягаемой для японской авиации, что укрепило бы позиции империи на театре военных действий. От своих планов японцы не отступились, и 3-7 июня того же года произошла битва при Мидуэе.

Не все в войне решает смелость, превосходство в силе, выучка войск и тактическая мудрость. Есть в ней и большое место для невидимых интеллектуальных игр, и здесь американцы показали свое превосходство. Им удалось частично взломать код, которым пользовался японский флот, и расшифровать радиограмму, сообщавшую, что японские авианосцы собираются нанести удар по некоему объекту AF. Высказывались разные идеи, что бы это могло быть. В конце концов американцы приняли за рабочую версию то, что в виду имеется база на атолле Мидуэй, и открытым текстом пустили в эфир специально придуманную дезинформацию о тамошних проблемах с системой очистки воды. Можно представить, как радовался личный состав американского радиоперехвата, когда было расшифровано сообщение противника: "Проблемы с водой на AF".

После этого американское командование более или менее ясно представляло все, что намеревались делать японцы. Картина битвы при Мидуэе сложна и запутанна, некоторые моменты до сих пор неясны. Но итог закономерен: американцы потопили все четыре крупных японских авианосца, потеряв лишь один.

Это сражение сыграло в тихоокеанской кампании ту же роль, что битва при Геттисберге — в американской гражданской войне. Общее поражение мужественного и исполненного боевого духа противника стало неизбежным. Поп-историки любят обмусоливать критические моменты этих важнейших эпизодов, говорят, что, не допусти конфедераты и японцы тех или иных ошибок, все могло бы пойти иначе и, соответственно, в обеих войнах были бы другие победители.

Но, даже если бы результат сражений был иным, войну в целом все равно выиграли бы северяне в одном случае и американцы — в другом. Был бы другой Геттисберг и другой Мидуэй, и все неизбежно стало бы на свои места. Можно одержать верх в сражении благодаря стечению обстоятельств, но нельзя случайно выиграть затяжную войну, когда у твоего противника все преимущества.

Котировки жизни
Американцы потихоньку научились воевать не только на море, но и на суше. Как это было когда-то на Гражданской войне, они устали бояться противника, и, к его удивлению, а возможно, и к своему собственному, оказались хорошими вояками. Подавляющее техническое и экономическое превосходство тому только способствовало. У японцев случались локальные успехи, но восходящее солнце Японии клонилось к закату, тем более что она воевала не только с Америкой, но и чуть ли не со всем регионом.

В 1944 году ситуация на театре военных действий стала совсем удручающей. Тогда Япония пустила в ход свой последний резерв — камикадзе. История летчиков-смертников в большой степени мифологизирована. На самом деле мы толком не знаем ни сколько их было, ни сколько кораблей они потопили. Данные на этот счет сильно "гуляют". Одни американские источники утверждают, что камикадзе было 2800 человек (максимальная цифра — около 4 тыс.) и они потопили 34 корабля. Другие — что 47 кораблей. При этом нужно понимать, что речь идет не о главных силах флота. Самыми крупными кораблями, потопленными смертниками, были эскортные авианосцы — три единицы, по некоторым данным, а также эсминцы в количестве 14. Это, конечно, много, но расклад сил в войне изменить не могло. Тем более что эффективность атак камикадзе была далеко не беспредельной. Точных цифр опять-таки нет, но, по максимальным оценкам, лишь 19% камикадзе успели нанести удар по тому или иному кораблю. Остальных сбивали, или же они сами падали в океан.

До нас дошли слова лейтенанта Юкио Сэки, который совершил 25 августа 1944 года первую результативную атаку камикадзе — потопил эскортный авианосец "Сент-Ло". Они многое проясняют в этом явлении: "Я отправляюсь на это задание не ради императора или империи, а потому, что мне приказали". И добавил: "Будущее Японии печально, если она вынуждена убивать одного из своих лучших пилотов".

Сохранились предсмертные письма и других камикадзе. Все они написаны не роботами, а нормальными людьми, которые меньше всего хотели умирать.

Пока Япония готовила смертников, Америка доводила до ума атомную бомбу. США могли себе это позволить, хотя и вели войну на двух фронтах,— $2 млрд, потраченные на "Проект Манхэттен", не были проблемой для богатейшей страны. 6 августа 1945 года бомба упала на Хиросиму, 9-го — на Нагасаки. Война продолжалась почти месяц, но камикадзе в ход уже не пускали, это потеряло смысл. Мозги и деньги победили фанатизм.

Америку принято осуждать за атомные бомбардировки, но, если не лицемерить, ясно, что любая из воюющих держав, будь у нее атомная бомба, использовала бы ее. Есть ли у кого-то сомнения, что это сделал бы, например, СССР, чтобы добить Германию?

Японцы в этой далекой от нас войне были ничуть не лучше немцев. Общие потери мирного населения в оккупированных странах колоссальные, счет идет на десятки миллионов. К тому же японцев надо было спасать от самих себя. Япония явно собиралась воевать даже не до последнего солдата, а до последнего японца.

При захвате островов Иводзима и Окинава американская армия потеряла более 50 тыс. человек (из них 30 тыс.— потери небоевые). В США подсчитали, что полная оккупация Японии потребует около миллиона жизней американцев. Никогда и нигде страна и близко не несла таких потерь. После этого США приняли окончательное решение об атомных бомбардировках, обменяв миллион жизней своих граждан примерно на 200 тыс. чужих.

9 августа, в день бомбардировки Нагасаки, в войну с Японией вступил СССР, развернув операцию в Китае. Понадобился еще почти месяц, чтобы заставить японцев капитулировать, хотя сопротивление потеряло всякий смысл уже после Хиросимы.

Последний вылет камикадзе состоялся 29 июля. Японский летчик таранил и потопил эсминец "Кэллаген". Вместе с кораблем погибли 47 членов экипажа. Каким-то фантастическим образом камикадзе остался жив (это не единственный такой случай) — пилота вытащили из воды вместе с американскими моряками. Его не линчевали — американцы уважали противника. Ведь Америка победила Японию не только с помощью денег, но и благодаря личному мужеству своих солдат, и они знали ему цену.
Подробнее: ]]>http://www.kommersant.ru/doc/2791069]]>

[Хрюш]

Семь холмов, на которых, как известно, стоит Москва, не имеют к московскому рельефу никакого отношения. Дело в том, что Третий Рим просто обязан стоять на холмах, подобно прототипу, и непременно на семи. Остро нуждаясь в исторической самоидентификации, мы избирательно смотрим в прошлое — обращаем внимание на то, что нам интересно сегодня, и игнорируем все, что видится лишним. К тому же в источниках достаточно лакун и темных мест, дающих возможность произвести любую актуальную версию отечественной истории.

АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ

Менестрель с гуслями
Древнерусских скоморохов любят все. Чего только про них не прочитаешь. Их называют и наследниками волхвов, владеющими тайным знанием, и русскими менестрелями, и бродячими интеллектуалами, и бунтарями, сражающимися со средневековой несвободой. В образе скомороха каждый находит свое. Советские историки видели в них стихийных революционеров, антисоветчики — гонимых властью бродячих поэтов, подозрительно похожих на городских волосатиков с гитарами. С некоторых пор скоморох с гуслями из папье-маше — обязательный участник детских утренников с национальным колоритом. В общем, скоморох — фигура актуальная, неизменно востребованная.

Между тем в качестве обиходного наименования бродячих артистов слово "скоморох" стало использоваться лишь где-то в начале XIX века. В более старых источниках артистов могли называть дудошниками, гудошниками, веселыми ребятами и т. д., а когда хотели обругать, то скоморохами. При чтении средневековых текстов бросается в глаза, что скоморохов постоянно ругают, а в нейтральном контексте, когда нужно просто указать на развлекающего почтеннейшую публику артиста, он будет называться как-то иначе. Более того, скомороха аттестуют как бесовское отродье. Но самое неожиданное — скоморохи изначально появляются не в оригинальных древнерусских сочинениях, а в переводах с греческого, где рассказывается о реалиях, не имеющих к Руси никакого отношения. А в русские сочинения это слово попадает в составе цитат из этих переводов.

В славянской версии церковных канонов и других церковно-юридических текстов слово "скоморох" используется для обозначения не только мима, актера, но и конского состязания и возничего, правящего колесницей. Современному человеку такой набор греческих слов, переводимых на русский язык как "скоморох", может показаться странным. Но ничего удивительного здесь нет. Скачки на ипподромах и выступления мимов — это те массовые развлечения, которые осуждали канонические документы. И славянские переводчики перевели наименования этих малопочтенных занятий словом, в котором они видели почти ругательство.

А дальше византийские образцы начали жить своей независимой жизнью. Вспомним известный эпизод жития Феодосия Печерского, когда он, придя на княжеский двор, увидел там музыкантов (то есть актеров-мимов-скоморохов) и обратился к князю со словами: "Так ли будет в будущей жизни?" И князь сразу же прогнал творческий коллектив и в будущем, если ждал к себе Феодосия, отправлял музыкантов по домам. Ни одна книжка про русских скоморохов не обходится без этой истории. Но, во-первых, ругательного слова "скоморох" данный рассказ не употребляет, а во-вторых, сам этот эпизод является почти буквальным воспроизведением 54-го правила Лаодикийского собора, которое запрещает священнослужителям присутствовать на подобных мероприятиях. В итоге древнейшее русское свидетельство о скоморохах превращается в рассказ, что при княжеском дворе могли выступать музыканты (едва ли в этом кто-то сомневался) и что священники, следуя каноническим предписаниям, на этих выступлениях не присутствовали.

Поскольку слово "скоморох" было уничижительной характеристикой актера, в различных запретительных документах используется именно оно. Вспомним хотя бы знаменитые рассказы о гонениях со стороны царя Алексея Михайловича — по его указанию у скоморохов отбирали музыкальные инструменты, грузили на телеги и увозили в неизвестном направлении. Считается, что скоморохи после этого прекратили свое существование, хотя гудошники и прочие дудошники продолжали творческую деятельность, а при дворе появился театр. Эти источники времен Алексея Михайловича — последние, содержащие слово "скоморох". Дальше оно исчезает из государственных документов, но нельзя на этом основании делать вывод о том, что вместе со словом ушел в небытие и человек с дудкой.

Когда в XIX веке на волне общественного интереса к русскому средневековью обсуждалось, были ли в Древней Руси певцы, подобные менестрелям, миннезингерам, трубадурам или труверам, из летописей и грамот извлекли слово "скоморох". А поскольку достоверной информации о них не было, недостающее легко домысливалось. Менялись эпохи, мода, а вместе с ними и представления о скоморохах. Любители язычества видели в них потомков жрецов, демократы — носителей стихийного протеста. А в массовую культуру образ скомороха вошел благодаря кино. Скоморох, сыгранный Роланом Быковым в "Андрее Рублеве", ассоциировался уже с андеграундом советских времен. С той поры началось победное шествие скоморохов по детским утренникам, спектаклям и фильмам. Кстати, именно тогда у скомороха появился профессиональный головной убор — колпак с бубенчиками, который носили европейские шуты. К древнерусским музыкантам этот аксессуар отношения не имеет.

"Работа более трудная, нежели изящная..."
В XIX веке появились не только скоморохи, но и древнерусская живопись. То есть живопись-то, конечно, была и раньше, но только ее никто не видел. Это трудно себе представить: современный человек уверен, что к древним иконам всегда относились с почтением. Даже в атеистическом СССР ценность древнерусской живописи признавалась хотя бы в принципе. Но вплоть до второй половины XIX века никто не представлял себе, как выглядят иконы Андрея Рублева, Дионисия и их современников. Причина такого неведения проста. Иконы, а в меньшей степени и фрески со временем темнеют, в результате чего их приходится подновлять. Поэтому в XIX веке, когда в обществе начал пробуждаться интерес к древности, взору любителей предстала живопись, которой было не более чем 100-200 лет. Судить по многократно переписанной и поновленной доске, каким было изображение изначально, совершенно невозможно.

Аутентичный облик сохраняли лишь мозаики (но на Руси их было очень мало) и миниатюры рукописных книг. Однако и они не имели своего зрителя. Люди, воспитанные на античной скульптуре и живописи Возрождения, были не в состоянии воспринимать русское средневековое искусство. Даже такой подготовленный зритель, как Николай Карамзин, после знакомства с древними книжными миниатюрами отметил лишь, что они написаны превосходными красками, но "без особенного искусства в рисунке". А посмотрев другой подлинный памятник — мозаики Софии Киевской, главный историк России заявил, что это "работа более трудная, нежели изящная".

Расчистка древних икон началась лишь в середине XIX века, стимулом здесь стала триада Сергея Уварова "православие, самодержавие, народность", превратившая интерес к старине в добродетель благонамеренного патриота. Да и сам Николай I живо интересовался древнерусским искусством. Началось все, как водится, со скандала. В 1842 году император приехал в Киев, где увидел, как иконописная артель пишет новый слой на стенах Успенской церкви Киево-Печерской лавры. Результат этой реставрации Николаю чрезвычайно не понравился. Он остановил работу и потребовал, чтобы специальная комиссия выяснила, похожи ли новые фрески на те, которые были здесь раньше. Но до полноценной реставрации дело так и не дошло. Расчищать древние фрески не стали, а лишь, как умели, стилизовали современную живопись под скрытую под позднейшими записями старину.

Можно сказать, что в конечном итоге высочайшее неудовольствие дало позитивный эффект, и некоторое время спустя были предприняты первые опыты расчистки фресок. Правда, писать о них без слез невозможно. Достаточно сказать, что позднейшая живопись отделялась от стен скребками, что фрескам, конечно, было не на пользу. Но самое страшное происходило потом. Расчищенную живопись копировали, а затем дорисовывали утраченные фрагменты, приводя стены в "глянцевый" товарный вид. Взору любителей старины открывался конгломерат из фрагментов средневековой живописи и реконструкций XIX века. Подлинный вид фресок оставался лишь в бумажных копиях, которые отправляли пылиться в архиве. Так была проведена самая грандиозная и самая варварская реставрация николаевского времени. В результате расчистки фресок Софии Киевской из-под штукатурки появились сотни фигур и десятки композиций, которые были скопированы, а затем дорисованы, то есть снова скрыты.

Возможность увидеть настоящую древнюю икону впервые представилась лишь в 1851 году, когда художник и реставратор Николай Подключников испробовал свои реактивы на иконостасе Успенского собора Московского Кремля. Расчищенный иконостас был воспринят, мягко говоря, неоднозначно. Иконы оказались совершенно не похожими на то, как общество представляло себе древнюю живопись. В первую очередь смущала яркость красок, которые казались современными, а не древними. С особой настороженностью отнеслись к расчищенным иконам старообрядцы, знавшие толк в старине. Только вот та старина, в которой они знали толк, была не похожа на то, что они увидели в Успенском соборе. Старина прочно ассоциировалась с потемневшей олифой, и потому они просили приглушить краски при помощи тонированного покрытия. "Хотелось бы,— говорил Подключникову один из старообрядцев,— чтобы вы покрыли иконы по-нашему, подцвеченной олифой, чтобы они казались старее".

Всю вторую половину XIX века реставраторы расчищали древние иконы и фрески, а более широкая аудитория постепенно привыкала к новообретенному Средневековью и училась воспринимать это искусство. И лишь в предреволюционные годы произошел перелом, толчком к которому в значительной степени послужили поиски художников авангарда. Отказ от жанровой живописи, еще совсем недавно казавшейся прогрессивной, использование яркого открытого цвета, отказ от привычной прямой перспективы, эксперименты с пространственными деформациями — все это было близко приемам, которыми пользовались иконописцы. В новом контексте иконы стали казаться поразительно современными, их стали выставлять на выставках художников-авангардистов. По Москве ходил анекдот, как приехавший в Россию Матисс в ужасе сбежал из Русского музея, но в полном восторге рассматривал иконы из собрания художника Ильи Остроухова. Вслед за авангардистами на икону обратили внимание философы. Появились тематические статьи Евгения Трубецкого, несколько позже — Павла Флоренского и Сергия Булгакова. Общество стало осознавать древнерусскую живопись и как художественную ценность, и как национальную святыню.

А затем на сцене появляется Андрей Рублев, который всегда считался главным русским иконописцем, при том что уже много столетий ни у кого не было возможности увидеть его работы. Единственная икона, принадлежность которой Рублеву никогда не оспаривалась, "Троица". Ведь еще Стоглавый собор потребовал, чтобы все иконописцы писали Троицу именно так и не иначе. Но понять, как именно Рублев писал Троицу, было невозможно. Закрытая глухим окладом, сквозь который можно было разглядеть лишь совершенно почерневшие лики, эта икона не могла дать представление о творчестве великого иконописца. Кроме того, имелось довольно большое количество икон, приписываемых преданием Андрею Рублеву. Но на то оно и предание, что его нужно проверять и перепроверять.

Идея собрать иконы, связанные с именем Рублева, относится к первым послереволюционным годам — тогда комиссия, возглавляемая Игорем Грабарем, ездила в поисках древних икон по храмам и монастырям. Уникальность этой экспедиции состояла в том, что она имела не только соответствующий мандат от новой власти, но и грамоту патриарха Тихона, в которой говорилось, что комиссия "приступила ныне к изучению древних памятников русских мастеров Андрея Рублева и Дионисия" и с этой целью совершает путешествие "по древнейшим святыням нашего отечества". Благодаря такой поддержке и высочайшему профессионализму членов этой комиссии в течение десятилетия были обнаружены и расчищены знаменитые иконы Звенигородского чина (это произошло в 1918 году) и другие иконы, которые считаются произведениями Андрея Рублева. Почему "считаются", а не "являются"? А потому, что иконописцы свои произведения не подписывали и никакие письменные источники не позволяют с уверенностью доказать авторство иконы. Остается искусствоведческая экспертиза, но и ее достоверность в таких случаях сомнительна, поскольку иконописцы работали над своими произведениями не в одиночку, а артелями, и практически каждая икона содержит элементы, созданные разными художниками. Скорее всего, иконы Андрея Рублева — это произведения определенной школы, а не одного человека. Что, конечно же, не делает их менее прекрасными. Как бы то ни было, трудно свыкнуться с мыслью, что в культуре XIX и предшествующих веков рублевских икон не было. Созданные в начале XV столетия, они стали частью русской культуры только в XX веке.

Русская Барби японского происхождения и доктор Фауст с гармошкой
Художники формируют мир прошлого намного эффективнее, нежели ученые. Художникам легче — не нужно следовать исторической реальности, можно моделировать прошлое, не стремясь к научной точности и корректности. Понятно же, что и псевдорусские постройки времен Николая I, и здания "русского стиля" времен Николая II никогда не выдавали себя за что-то древнее, а лишь использовали те или иные приемы древней архитектуры. Однако в сознании потомков эти стилизации уже давно стали частью Древней Руси. Ведь они так похожи на наши представления о прошлом — куда больше, чем подлинники. Стилизация вообще легче воспринимается, чем подлинник, и здесь нет ничего удивительного. Стилизация — это не про древность, а про общие места, про то, как мы представляем себе древность. Поэтому-то она так понятна и привычна.

Свидетельство тому — судьба матрешки, национальной русской куклы. Эта исконно русская игрушка была создана где-то в конце XIX века художником Сергеем Малютиным, причем в качестве образца была взята японская статуэтка, изображающая лысого старика Фукураму. Заимствована была именно идея помещать меньшие фигурки внутри больших. А сама идея изобрести национальную русскую куклу тогда носилась в воздухе. Мастерская "Детское воспитание", которая выпустила первую семью матрешек, специализировалась на куклах, одетых в национальные костюмы разных регионов России. Проект попал в точку, и псевдонародная кукла Матрена (а ведь могла бы быть и Варварой, то есть Барби) действительно превратилась в национальный символ.

Петрушку, другую русскую национальную куклу, специально никто не изобретал. Но этот красноносый персонаж к славянским древностям, как и матрешка, не имеет никакого отношения. Появился он в XIX веке благодаря итальянским и немецким кукольникам, которые выступали на ярмарках. Считается, что Петрушка — гибрид нескольких европейских образцов. Во-первых, это чернокнижник доктор Фауст, точнее, его слуга Hanswurst, то есть, говоря по-русски, Ванька-колбаса. Во-вторых, персонаж итальянской commedia dell'arte Пульчинелла (он же Полишинель), имя которого бродячие артисты безжалостно коверкали, превращая его в "мусье Подчинеля", "мусье Паршинеля" и даже в "мусье под шинелью". В результате смешения этих двух персонажей и появился Петрушка ярмарочного театра, который дубасил всех палкой, отпускал непристойные шутки, покупал лошадь у цыгана, отправлялся в армию, обманывал "фатального" (то есть квартального), собирался жениться и просил невесту "пожертвовать собой" (после этой фразы женщины и дети покидали балаган)... Но кончалось все плохо. На сцене появлялся деревянный пудель, обклеенный клочками ваты, изображающими кудряшки, хватал Петрушку за нос и уносил в преисподнюю. Нетрудно догадаться, что пудель, составлявший компанию Петрушке, пришел из немецких легенд о Фаусте.

Серебряный век увидел в театре Петрушки отечественный вариант commedia dell'arte и взялся за перелицовку этого балаганного действа. Игорь Стравинский трансформировал матершинника народного театра в страдающего от неразделенной любви Пьеро. Первая постановка балета Стравинского — с Вацлавом Нижинским и Тамарой Карсавиной — превратила ярмарочного сквернослова в мятущегося декадента. А затем Петрушка стал пролетарием. Сам Максим Горький убеждал читателей, что Петрушка — "непобедимый герой народной кукольной комедии, он побеждает всех и все: полицию, попов, даже черта и смерть, сам же остается бессмертен". "В грубом и наивном образе этом трудовой народ воплотил сам себя и свою веру в то, что в конце концов именно он преодолеет все и всех",— писал Максим Горький.

Книжный рынок был завален книгами, повествующими о приключениях Петрушки. Он помогал комсомолке отказаться от брака с сыном кулака, пограничнику — поймать нарушителя границы, молодому солдату — освоить армейскую премудрость. Один из репертуарных сборников тридцатых годов имел трогательное название "Петрушка в лагерях". Речь, естественно, шла о лагерях военных, а не о тех, о которых вы подумали.

"Что это за гадость у тебя на голове?.."
Обычно мода устремлена в будущее, но бывают ситуации, когда общество мечтает жить, как жили в старые добрые времена. Хотя как ни старайся, все равно получается нечто новое, а не старое. Именно такая история произошла с традиционным православным укладом. Оппозиционная советской власти интеллигенция, которая начала интересоваться православием в 60-е годы, с большим почтением относилась к святой Руси и традиционному быту. Но как выглядит традиционная жизнь, молодые неофиты представляли довольно смутно. Именно тогда платок на голове превратился в знак конфессиональной принадлежности, хотя еще совсем недавно он был атрибутом женщины из народа, занимавшейся неквалифицированным трудом. Интеллигентные же дамы носили шляпку или берет.

Получилось это так. Когда городские оппозиционеры начали интересоваться православием, основную массу прихожан составляли женщины, принадлежащие к тому социальному слою, где было принято носить платок, а не шляпку. И юные богоискательницы с комсомольским прошлым и желанием во всем походить на старых прихожанок начали копировать то, что бросалось в глаза в первую очередь, то есть платки. Старшее поколение верующих смотрело на эту непонятную молодежь с некоторым недоумением. Еще в 80-е годы в церковной среде можно было слышать ироничные высказывания в адрес заполнявших храмы девушек в юбках до пола и платках, которые мечут театральные поклоны и даже (о ужас!) могут пойти в платке на работу.

Когда одни видят в платке предмет из простонародного гардероба, а другие — специфический православный головной убор, возникает масса забавных недоразумений. В мемуарах о митрополите Питириме (Нечаеве) приведен рассказ о сотруднице патриархии, которая стала ходить на работу в платке. Увидев очередной раз эту женщину, митрополит Питирим указал на платок и с любопытством спросил: "Что это за гадость такая у тебя на голове?" В той же книге приводится история, относящаяся уже к постсоветскому времени: "Однажды в монастырь приехала экскурсия студентов и православных преподавателей, несколько переусердствовавших в "форме одежды". Митрополит потом спросил: "А что это за тетки были с ребятами?" — "Это преподаватели, сотрудники кафедр института".— "Да? А я думал — технический персонал!"".

А в эмигрантские приходы платки в качестве православной формы одежды пришли лишь с эмигрантами постсоветского времени, которые не сомневались в своем знании единственно верных традиций и охотно делились этим знанием со всеми вокруг.

Изобретение традиции
На информацию, что культурные и религиозные символы не столь древние, как кажется, люди реагируют болезненно. Но ничего страшного или необычного в этом нет. В 80-е годы в Кембридже вышел сборник "Изобретение традиции", в котором прослеживается история национальных символов разных стран. Оказывается, например, что многие, казалось бы, старинные особенности церемониала британской монархии появились лишь во второй половине XIX века. А шотландский килт (клетчатая юбка) стали считать национальной одеждой древних шотландцев немногим раньше — в начале XIX века. И так в большинстве культур. Здесь нет ничего дурного. Желание изобрести традицию означает лишь то, что общество начинает видеть в своем прошлом ценность. Тут-то и начинаются поиски предметов старины, их воссоздание и осмысление, пишется история страны, которая становится бестселлером, реставрируются случайно уцелевшие развалины, ставятся памятники создателям и объединителям отечества.

Если же остатков древних построек не обнаруживается, их можно соорудить. Так, в XVIII-XIX веках стало модно ставить в русских парках псевдоантичные развалины. Это превращало парки в кусочек Рима, где на античные капители и полуразвалившиеся своды натыкаешься в самых неожиданных местах. Один из подобных гротов находится в Александровском саду — в результате Кремль как бы вырастает из античной руины, что для центра Третьего Рима вполне уместно. Не сомневаюсь, что создатели грота имели в виду именно это. Но легенда о том, что Московский Кремль стоит на развалинах античного города, развития не получила. И это хорошо. Все-таки изобретение истории не должно выходить за рамки здравого смысла, а в идеале — и исторической правды.
Подробнее: ]]>http://www.kommersant.ru/doc/2800722]]>


я, как апологет теории носовского и фоменко, нашёл в тексте своё. псевдодревность всегда была в моде и цене, а на самом деле, история гораздо короче, чем нам пытаются впарить

[Хрюш]

]]>http://maxfux.livejournal.com/933647.html]]>

[Хрюш]

Чтобы разобраться кем являлись по отношению к СССР «союзники», достаточно признать, что в знаменитом выступлении Уинстон Черчилль не соврал в одном: «Власть государства осуществляется без ограничения диктаторами либо тесно сплоченными олигархиями, которые властвуют с помощью привилегированной партии и политической полиции»



7. «МИРОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО С АТОМНОЙ БОМБОЙ»

«Уже образована всемирная организация с основополагающей целью предотвратить войну. ООН, преемница Лиги Наций с решающим добавлением к ней США и всем, что это означает, уже начала свою работу. Мы обязаны обеспечить успех этой деятельности… и чтобы она стала подлинным Храмом Мира… Прежде чем мы сможем освободиться от необходимости национальных вооружений в целях самосохранения… Здесь у меня имеется и практическое предложение к действию. Суды не могут работать без шерифов и констеблей. Организацию Объединенных Наций необходимо немедленно начать оснащать международными вооруженными силами… В конечном счете, когда подлинное братство людей получило бы реальное воплощение в виде некоей Всемирной Организации».
Уинстон Черчилль, из выступления 5 марта 1946 года в Вестминстерском колледже в Фултоне


Чтобы разобраться кем являлись по отношению к СССР «союзники», достаточно признать, что в знаменитом выступлении Уинстон Черчилль не соврал в одном: «Власть государства осуществляется без ограничения диктаторами либо тесно сплоченными олигархиями, которые властвуют с помощью привилегированной партии и политической полиции».

Французская газета «Le Monde» в статье от 9 марта 1946 года писала: «Самая деликатная проблема, поднятая в речи Черчилля … как может двойная военная организация, за которую ратует Черчилль… быть успешной, поскольку Соединенные Штаты и Великобритания владеют секретом атомной бомбы и, следовательно, международные вооруженные силы будут фактически в их распоряжении?». Сталин по поводу этого выступления заметил, что «господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война», добавлю: начатая теми же самыми «сплоченными олигархиями».


«Совершенно ясно, что есть только один способ, которым могут быть предотвращены мировые войны - это учреждение Мирового правительства с монополией на серьезные виды вооружений… Чтобы быть способным сохранять мир только Мировое правительство должно иметь атомную бомбу и завод по её производству, авиацию и военные корабли и всё остальное необходимое для непобедимости…. Мировое правительство должно обладать монополией на уран и любое сырье из которого возможно создать атомную бомбу. Оно должно обладать большим штатом инспекторов, имеющих право посещения заводов без уведомления; любая попытка препятствовать им должна рассматриваться как "casus belli". … Военное вмешательство в дела нации, препятствующей арбитражу должно быть закреплено в его конституции».
Бертран Рассел, The Bulletin of the Atomic Scientists, № 5, 6 (1946 г.)


«Союзники», используя преимущество повели политику не всегда мягкого давления. Для этого заранее была составлена справка о мировых залежах ториевых и урановых руд, оценка и контроль за распределением которых была возложена на кандидатуру, отобранную из «более чем из миллиона личных дел» - сотрудника компании «Shell», майора инженерных войск Гварина. В следующем, 1944 году Гровс возглавит «Объединенный трест развития», созданный США и Великобританией с целью контроля над мировыми запасами урана и тория и отклонит запрос СССР на продажу ему очередной партии, чтобы «препятствовать другим странам, в особенности СССР, в приобретении урана для своих проектов».
Позднее Трумэну Грувз составит отчёт, построенный на сфальсифицированных данных о возможности США контролировать 97% мировых запасов уранового сырья, что давало основание утверждать, что СССР потребуется не менее 20 лет для создания собственной атомной бомбы, а соответственно и уверенность Трумэну при оказании давления на СССР во время переговоров.

Вышедшая в 1945 году книга Генри Смита (Henry DeWolf Smyth) «Атомная энергия для военных целей. Официальный отчёт о разработке атомной бомбы под наблюдением Правительства США» («Atomic Energy for Military Purposes; The Official Report on the Development of the Atomic Bomb under the Auspices of the US Government, 1940-1945») определила разведанные месторождения в Колорадо, на севере Канады, в Чехословакии и Бельгийском Конго.

Помощник Гварина профессор Эмхертского колледжа Дж. Бэйн также определил, что получения тория используют монацитовый песок, главные месторождения которого были в Индии и Бразилии. Сразу же «были заключены соглашения, предусматривающие закупку нами всего монацитового песка, добывавшегося в этих странах» - вспоминает Л. Гровс. В 1944 году поисковыми группами СССР в качестве перспективной группы урановых месторождений была определена северная часть Эстонской ССР, а в 1947 году Государственный Секретарь США заявил, что США «не признают аннексии балтийских государств Советским Союзом».

В ноябре 1947 года британской делегаты Южно-Африканского Союза на Генеральной ассамблее ООН отстаивали расовое превосходство «арийской расы», но после того как премьер министр Великобритании Гарольд Макмилан (Harold Macmillan) публично констатировал «Ветер перемен выдувает Британию из Южной Африки» ситуация не сильно изменилась. Дело в том, что Дж. Бэйн вспомнил, что обнаружил уран в пустой породе копей на юге Африки еще в 1941 году, а план Баруха предполагал монополию над урановыми ресурсами. Добывающая уран в США "Newmont Mining Соrp." получила активы ранее немецких горнорудной и железнодорожной компаний в Юго-Западной Африке.

В апреле 1950 года «Chase Manhattan Bank» Рокфеллеров приобрёл принадлежащей ранее бельгийской компании «Union Miniere de Haut Katanga» контрольный миноритарный пакет акций в концессиях Танганьики. На тот момент область Катанга в юго-восточном Конго содержала свыше 50% разведанных запасов кобальта в мире и 60% всего разведанного урана. В том числе, полная зависимость США от импорта хрома, 98% которого поступают из ЮАР и Зимбабве. Похожая ситуация с кобальтом, от поставок которого военная промышленность и энергетика США зависят более чем наполовину. Произошло также слияние «J.P. Morgan & Co» и «Anglo-American PLC», основанной сэром Эрнестом Оппенгеймером компании-владельца алмазной «De Beers», что обеспечивало контроль добычи африканской золота и платины. В целом группа Рокфеллеров при содействии «Lazard Brothers & Co» и «Ladenburg Thalmann & Co. Inc» приготовилась взять под свой контроль свыше ста южноафриканских индустриальных и добывающих компаний. И тут «Африка прочувствовала на своей коже, что было ей уготовано. Так называемые «Независимые» африканские государства размножались со страшной силой. Любой негритянский политик моментально снабжался кучей оружия и мог запросто создать своё собственное государство. Только ленивый не делал этого» – вспоминает очевидец событий, Дуглас Рид. Следом в ЮАР появилась Знакомая по Третьему Рейху расовая политика: в 1950 году был принят закон о разделении расовых групп (Group Areas Act), через три года закон о раздельных услугах (Separate Amenities Act).

В декабре 1956 года канцлер ФРГ Людвиг Эрхард выступил с заявлением: «Мы — южноафриканцы и западные немцы — все как один стремимся постро­ить свою жизнь на общих для нас принципах». В 50-х в ЮАР отстроили свои химические заводы «Farben IG», «Krupp AG», «Siemens», «Hensel-Henkel», по секретному договору 1961 года сюда перебрались прибыли 6 тыс. западногерманских ученых, инженеров, техников, бизнесменов, включая представителей корпораций «Lufthansa» и «Telefunken». Эксперименты над людьми в рамках уже американских программ проводились с конца 50-х в центре биологических исследований армии ЮАР в Луис-Тричарде и на севере Намибии, где военные ЮАР испытывали вирусы на военнопленных концентрационного лагеря «особого режима» в Ошакати.

Впрочем разговор о том как наследие Третьего Рейха развернулось в Африке отдельный, возвращаясь к теме контроля над атомным вооружением нужно упомянуть, что в январе 1946 года Генеральной Ассамблеей ООН создана Комиссии по атомной энергетике, с правом контроля за использованием атомной энергии и «эффективным мерам инспекции и другим способам защиты участвующих государств от опасности нарушений и уклонений». По настоянию Молотова комиссия управлялась Советом Безопасности ООН, где СССР имел право вето. Однако 7 марта 1946 года на совместном заседании Консультационной группы и комитета представителя Государственного Департамента США Гордона Арнесона собрались вице президент «Monsanto» Чарл Томас, президент подразделения «AT&T»-«New Jersey Bell Telephone Company» Честер Бернард и вице-президент «General Electric» Гарри Винс.

Раскрученный американской прессой «отец атомного оружия», председатель консультативного комитета Комиссии по атомной энергии США Роберт Оппенгеймер огласил собравшимся проект создания Международного Управления по атомной энергии (ADA), с правом разрешать и запрещать добычу атомного сырья и утилизацию радиоактивных отходов. Разработчики проекта осознавали, что помимо контроля добычи в проекте речь идет не о запрещении или уничтожении атомного оружия, не о свободном обмене научной информацией, а о том, чтобы передать США права сюзерена, сделав Международное Управление неким прообразом мирового правительства. 17 марта предложение было направлено Государственному Секретарю Джеймсу Бирнсу, который передал его Бернарду Баруху для согласования. Именно он должен был представлять проект названный докладом «Ачесона – Лилиенталя» в ООН. Через несколько лет, в апреле 1950 года к Д. Ачесону в качестве советника и консультанта будет прикреплён Джон Фостер Даллес.


«Барух представил свой «бульварный» план в Комиссию по Атомной Энергии ООН в июне 1946 года. Он начал в духе древнееврейского пророка: «Мы должны выбрать или мир, или разрушение мира». … Опять они начали муссировать идею центрального наднационального аппарата, обладающего всем необходимым для того, чтобы навести порядок в мире. Центральным предложением Баруха было создание Международного Суда (который потом и создали), постоянного характера и обладающего правом наложить наказание»
Дуглас Рид «Грандиозный план XX-го столетия»


В качестве будущего начальника Комиссии по Атомной Энергии ООН Бернард Барух предложил себя, процитированный Дуглас Рид считает, что весь план был изначально придуман самим Барухом и «старым подельником ещё со времён Мирной Конференции 1919 года» Фердинандом Эберштадтом (Ferdinand Eberstadt). Для Оппенгеймера было очевидно, что такой план не будет принят хотя бы и потому, что предлагаемые Барухом арсеналы бомб для применения против возможных агрессоров, были как выразился Председатель Объединенного комитета начальников штабов "слишком уж явно нацелены на СССР".


"Если бы план Баруха был принят то всякая самостоятельная деятельность по развитию атомного производства в странах, подписавших соглашение, должна была быть прекращена и передана в руки интернациональной (в действительности, вероятно, американской) организации. Эта интернациональная организация должна была бы приступить к сооружению заводов на нашей территории, а в действительности прежде всего приступила бы к контролю наших ресурсов».
академик АН СССР Д.В. Скобельцын, эксперт по атомной энергии от Советского Союза при ООН


Когда отставной британский премьер, «горячий поклонник мистера Баруха» весной 1946 года призывал Запад к крестовому походу против Советского Союза, то использовал употребляемый им с 12 мая 1945 года термин - «холодная война», подхваченный из выступления предмета своего поклонения банкира Бернарда Баруха в Конгрессе США и раскрученный серией публикаций выходцем из банкирской семьи, журналистом Уолтером Липпманом. Ни о каких мирных договорённостях речь не нашла уже тогда, поэтому подготовленный СССР альтернативный баруховскому «план Громыко» был окончательно отклонён в 1948 году.

На вопрос о «превентивной ядерной войне» известный британский философ и лауреат Нобелевской премии по литературе Бертран Рассел в интервью BBC в 1959 году сообщил: «Я не раскаиваюсь в этом и это не противоречит моему пониманию сегодня… Когда после войны американцы монопольно владели ядерным оружием и предлагали сделать его международным согласно плану Баруха, то это было крайне щедрым предложением… Нужно было сильнее давить на Россию, чтобы она приняла план Баруха, тогда мне казалось, что если они продолжат отказываться, то следовало дойти до действительной войны. В то время ядерное оружие было только у одной стороны, что не оставляло русским шанса…».

В августе 1947 г. в городе Монтре состоялся Конгресс Союза Европейских Федералистов, принявший "Декларацию Монтре": «Основание мирового федерального правительства является самой насущной проблемой современности…». К движению еще в 1945 году примкнул А. Эйнштейн, также заявивший, что создание мирового правительства есть единственный способ сохранить мир. В сентябре 1947 г. в открытом письме делегациям государств-членов ООН он предлагал реорганизовать Генеральную ассамблею ООН в непрерывно работающий мировой парламент с широкими полномочиями. Советские академики С.И. Вавилов, А.Ф. Иоффе, Н.Н. Семенов, А.А. Фрумкин в открытом письме писали, что советский народ отстоял независимость не ради "всемирного правительства", "прикрывающего громко звучащей вывеской мировое господство монополий". Эйнштейн назвал такое утверждение мифологией, а неприятие идеи "сверхгосударства" опасной для СССР тенденцией к "бегству в изоляционизм".

В 1948 году, когда американские учёные, заявив, что они «граждане мира» и представители «единой мировой науки» вновь призвали учёных создать «Соединённые Штаты Мира», «сплоченная олигархия» пригрозила в очередной раз устами лорд У. Бевериджа: «Какая альтернатива созданию во имя мира Мирового Правительства? Альтернатива этому — война. …Мы обязаны совершить фундаментальные изменения в правительстве мира, так чтобы по возможности иметь Мировое Правительство уже к 1955 году».

В конце концов, в 1950 году после неудавшегося шантажа и интриг «сплочённая олигархия в лице сенатора банкира Д. Варбурга заявило: «Хотим мы или нет, но у нас будет общее мировое правительство. Вопрос только в том, будет ли оно создано насильно или добровольно».

В 1947 году в США оформился Генеральный Консультативный Комитет - "атомный мозговой трест" Комиссии по атомной энергии, куда вошел Роберт Оппенгеймер, основатель ядерной химии Гленн Сиборг, глава Гарварда Джеймс Конант, Энрико Ферми, а также ученик Оппенгеймера, представитель США в ЮНЕСКО, будущий сооснователь ЦЕРНа и будущий глава комитета Исидор Раби. Надо отдать должное Роберту Оппенгеймеру, вопреки тренда, задаваемого Барухом, он пытался вести самостоятельную политику, настраивая Генеральный консультативный комитет против создания следующего этапа наметившейся гонки вооружений - водородной бомбы: «Мы считаем, что супербомбу делать нельзя ни в коем случае. Человечеству, пока не изменится нынешняя ситуация в мире, жить будет гораздо лучше без демонстрации осуществимости такого рода оружия...» - гласил подготовленный им «Отчет Большинства» ГКК от 28 октября 1949 года.

Но также надо признать, что у него из этого ничего не вышло: глава ФБР Эдгар Гувер своевременно передал Баруху запись телефонного разговора, где Оппенгеймер высказывался о желании "запереть этого парня в ящике", в другом телефонном разговоре Оппенгеймер жаловался неустановленному физику: «Я думаю, если цена такова, что я должен буду жить с этим стариком [Бернардом Барухом] и его народом, она может оказаться чересчур высока...». Не менее своевременно Л. Борден, начальник отдела кадров Объединённого комитета конгресса по атомной энергии направил Гуверу письмо с мнением, что Оппенгеймер «скорее всего» шпион. Допрашивал Оппенгеймера тот самый Борис Пашковский. Итогом стало 3 тысячи страниц судебного разбирательства специально для этого созданного Комитета Безопасности по атомной Энергетике, после которых отстранённый от всех должностей «отец атомной бомбы» ушел в «Remington Rand», детище которой «UNIVAC», долгое время было синонимом слова «компьютер». Глава нового проекта «чистой бомбы» Эдвард Теллер в отличии от своего соплеменника Оппенгеймера занял более правильную позицию. Так как новая группа физиков, работавшая против «красной угрозы» называла свои бомбы «Папаша», «Сынок», «Дядя», «Малыш Эдвард», их прозвали «Семейный комитет».



8 «Семейный комитет»
«Бернард Барух … был экономическим советником ПЯТИ президентов США. Включая самого Рузвельта. В Первую Мировую возглавлял Военно-Промышленный Комитет США, переводил американскую промышленность на военные рельсы. И сам хорошо на этом заработал. Был членом Высшего экономического совета Версальской конференции…. Во Вторую мировую тоже был на очень серьезных ролях по части военной промышленности».
Андрей Фурсов, директор Центра русских исследований Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета, член Международной академии наук


Во время Первой Мировой военно-промышленный комплекс США занял настолько ощутимую долю в экономике, что, как писал английский исследователь В. Ньюбольд еще в 1924 году: «Неизбежное прекращение заказов… произойдет по окончании войны, вызовет такой застой в американской стальной и машиностроительной промышленности, что правительство не сможет противиться требованию казенных заказов. Никакое пацифистское движение, никакая социалистическая агитация не смогут помешать принятию мер, которые, давая временное облегчение, поведут государство вперед по тому роковому пути международных осложнений».

Осложнения в Европе и приближение Второй Мировой войны деловые круги США только радовали, с её началом внешнеторговый оборот в осенние месяцы 1939 года вырос на 15%. До конца 1941 года Конгресс ассигновал 23 млрд. долларов, что превышала весь бюджет Первой Мировой. Английские и французские заказы увеличили оборот одной только «U.S. Steel» на 600 млн. долларов и обороты эти постоянно нарастали. Глава фискальных органов «Comptroller General of the Unites States» Линдсей С. Уоррен (Lindsay C. Warren) выступал перед Палатой представителей (House of Representatives) в 1943-44 гг. с показаниями о том, что военные производители активно лоббировали заказы, «сняв с них сливки» на сумму более 50 млрд. долларов. Непосредственно на новее предприятия было потрачено 26 млрд. долларов большей частью государственных субсидий. «250 крупнейших промышленных корпораций, работавших на нужды войны, эксплуатировали в военное время 79% всех вновь построенных на государственные средства заводов и фабрик, переданных в частную эксплуатацию... Эти же компании потом приобрели в собственность 70% имущества, которое правительство стало распродавать после войны как военные излишки...» - отчиталось Управление по капиталовложениям. А в 1949 году на вооружения предполагалось израсходовать 20 млрд. долларов - сумму, превышающую расходы с 1930 до 1940 г.

Кроме того Вторая Мировая, как отмечают историки Г. Севастьянов и Л. Уткин обещала «создание условий для занятия Соединенными Штатами ведущей роли внутри англо-франко-американской группировки», что собственно и произошло после получения возможности использования атомного оружия в одностороннем порядке. Отсутствие же войны для американского ВПК было равносильно смерти, поэтому для его представителей военный госзаказ как самая капиталоёмкая сфера бизнеса не должна была останавливаться, даже если война будет лишь «холодной».

Процитирую американского историка Питера Дэйла Скотта (Peter Dale Scott): «Америка мобилизовала все силы своей оборонной промышленности, и в 50-х годах мы наблюдали все большую и большую асимметрию в гражданской экономике страны, то, что мы погружаемся все сильнее и сильнее в оборонную составляющую экономики видел в своё время уже Эйзенхауэр. Эта экономика, в отличии от остальной, была наиболее центрально организованной в плане закулисной обработки членов парламента по принятию решений на всё большее наращивание вооружений». Для рассмотрения вопроса явной и неявной «закулисной обработки» примечателен факт, что до 1950 года генерал Эйзенхауэр был президентом Колумбийского Университета, о котором Дж. Голдберг в своём исследовании о фашизме писал: «Пожалуй, ни одно из элитных образовательных учреждений в Америке не было настолько расположено к фашизму, как Колумбийский университет». «Закулисная обработка» в частности выразилась в том, что с 1955 по 1961 годы разведка ВВС США преувеличивала данные об обладании СССР реактивными снарядами и авиации, приписывая лишний ноль к реальным данным, что послужило основанием для производства тяжелых бомбардировщиков и запуска нескольких перспективных проектов в области авиации.


«Мы были вынуждены создать постоянно действующую военную промышленность огромных размеров, мы ежегодно тратим на военную безопасность больше, чем чистая прибыль всех корпораций Соединённых Штатов …в это вовлечены наш труд, ресурсы и средства к существованию, это стало частью самой структуры нашего общества…»
ген. Дуайт Эйзенхауэр, 34-ый президент США


Предшествовала этим событиям передача в 1947 году «старым подельником» Бернарда Баруха, Фердинандом Эберштадтом доклада, ставшего основой нового «Закона о государственной безопасности» Джеймсу Форрестолу. В том же году появилась «доктрина Трумэна» по которой «план обороны американского континента» предусматривал модернизацию и стандартизацию снаряжения стран Латинской Америки и Канады под руководством Соединенных Штатов. Практику, сложившуюся с появлением в рамках «доктрины Трумэна» в 1947 году Совета национальной безопасности, описывает Дзелепи: «Ни один президент Соединенных Штатов не осмелился бы игнорировать мнение представителей Пентагона …Их мнение, высказанное в торжественной обстановке и поддержанное докладами секретных служб (ЦРУ), было равнозначно определенному «заказу».


«Когда говорят об американской политике, ни в коем случае нельзя упускать из виду, что это всего лишь общее место, что существует две Америки: официальная, та, за делами которой можно наблюдать, и другая, та, которая очень часто направляет и определяет поведение первой, но совершенно не доступна контролю. Это Америка трестов, крупных предприятий и банков, короче — это "власть денег", которая прекрасно ладит с военными. Именно этой Америке почти всегда принадлежало решающее слово в качестве глашатая Пентагона и секретных служб ЦРУ, поскольку речь идет всегда в конечном счете о «защите» и «безопасности» Соединенных Штатов».
Э. Н. Дзелепи, сотрудник пресс-бюро английского посольства в Лиссабоне


С благословения государственного секретаря Маршалла военные заняли все руководящие посты в государственном департаменте и дипломатическом корпусе, американский военный журнал констатировал, что «контроль над внешней политикой США перешел теперь фактически к армии...». К такому же наблюдению пришел и журнал «The New Republic», отметивший, что «места, освободившиеся с уходом сторонников «нового курса» заняты военщиной и людьми с Уолл-стрита», министром торговли стал У. Аверелл Гарриман - член правления «Guaranty Trust» и совладелец «Brown Brothers Harriman», его партнером по этой компании был Роберт Ловетт, ставший заместителем государственного секретаря. Пост председателя комитета по вооружениям занял глава президент «Eastman Kodak» Томас Харгрейв, председателя Совета национальных ресурсов глава «Atlantic Greyhound» Артур М. Хилл, заместителем военного министра стал генерал-майор Уильям X. Дрейпер, бывший вице-президент банка «Dillon, Read & C°», одного из основных инвесторов Третьего Рейха, на деньги которого был отстроен головной офис «Farbenindustrie I.G.», имеющий в США филиал «General Analin and Film»(GAF). Когда секретарем по вопросам обороны США был Джеймс Форрестол, управляющий партнер банка «Dillon, Read & C°» и вице-президент совета директоров «GAF», то на посту его сменил Луис Джонсон, который с апреля 1943 года занимал должность директора «GAF».

Форрестол не был против того, чтобы зарабатывать на военных заказах, его компаньоном по банку «Dillon, Read and Company» Фердинандом Эберштадтом был представлен «Закон о государственной безопасности». До учреждения в 1947 году прообраза Министерства Обороны - «National Military Establishment» в США существовали только независимые департаменты Сухопутных и Военно-Морских Сил, но теперь помимо единого военного министерства появляется и Центральное разведывательное управление.

Переформатирование системы безопасности США в том числе и создание ЦРУ предусматривало сверхсекретную "Новую концепцию войны" 1948 года, утверждённую в Пентагоне, здание которого, кстати, строил Лесли Гровс. Из-за якобы нехватки урана руководитель «манхэттенского проекта» давал на разработку атомной бомбы Советскому Союзу еще лет двадцать, а до этого момента он и Командующий химическим корпусом США генерал-майор Олден Уайт предложили развивать «радиологическую войну», доктрина которой была рассекречена в 2007 году. К сожалению, из далеко не полностью, но рассекреченного следует, что новая концепция отравления радиоактивными ядами не только «вражеских территорий», но и "важных политических или военных лидеров" предвосхитила основную черту оружия «холодной войны»: «факт его применения не должны быть установлен и прослежен», «применяемый боеприпас не должен вызывать подозрений при транспортировке», а «смертоносная атака на отдельных лиц с использованием радиологического материала должна быть предпринята так, чтобы было невозможно проследить участие в этом правительства США».

Во время своего выступления в Конгрессе Гровс заверил, что смерть от радиации "весьма приятная смерть". Продолжением этой доктрины станет отдельные исследования в рамках программы «MK-ULTRA», но это отдельный разговор, к атомным проектам имеющий отношение лишь в части экспериментов, проводившихся на ничего не подозревавших американцах.

В 1954 г. на стол президента Эйзенхауэра лег совершенно секретный доклад поразительно откровенного содержания, подготовленный отставным генералом Джеймсом Дулиттлом, где в заключении говорилось: «если Соединенные Штаты намереваются выжить, следует подвергнуть пересмотру давнишнюю концепцию "честной игры". Мы должны научиться подрывной деятельности, диверсиям и уничтожению наших противников методами более искусными, более изощренными и более эффективными, чем те, что они применяют против нас. Вероятно, возникнет необходимость ознакомить американский народ с этой по существу глубоко омерзительной философией и заручиться его пониманием и поддержкой».

Отчет подтверждал угрозу западным демократиям со стороны СССР и призывал предоставить американской оборонительной и наступательной разведке беспрецедентные для мирного времени полномочия. К примеру, когда возникла опасность, что новый глава уранодобывающей Конго, Патрис Лумумба станет союзником СССР, то в соответствии с новой доктриной «радиологической войны» его попытался отравить радиоактивной зубной пастой Йосиф Шлезвиг (Сидни Готлиб) из ЦРУ, а фактическое устранение реализовала сотрудница MI-6 Дафна Парк, первый консул Великобритании в Конго.

На протяжении всей второй половины прошлого столетия мир мог наблюдать бесконечную череду военных переворотов, организованных в соответствии с принятыми доктринами, включающих обязательное переформатирование государственной системы и передачу природных ресурсов под контроль семейного комитета «сплоченных олигархий», то есть то же что они собирались достичь угрожая атомной бомбой.


оригинал: ]]>http://communitarian.ru/publikacii/mirovay...bomby_23082015/]]>

[Guest_arrival_*]

Снова тихо сам с собою...

Пересказать-то сможешь что накопипастил?

[Хрюш]

пенис соси, губой тряси, дегенерат