Красное, еще одна вариация на тему Опции

[Roland]

Из Lunchbox 2
Собственно, последнее про детей.

Красное

Только один-единственный зверь воет в лесу по ночам.
Анджела Картер

И люди все, и все дома,
где есть тепло покуда,
произнесут: пришла зима.
Но не поймут откуда.
Иосиф Бродский

Каждую третью зиму мы отдавали детей на съедение волкам.

Зимой к нам приходил холод с гор, и ветер, такой сильный, что снег забивался во все щели. Мы все были бедны. Каждый, кто каким-нибудь способом, чаще всего нечестным и аморальным, наживал хоть немного денег, уезжал прочь и никогда не возвращался. В наших домах всегда пахло гарью, чесноком и потом, особенно зимой. Дьявол был рядом – мы все прекрасно это знали. Он не был красным, у него не было рогов и он не пах серой – Дьявол прятался в темноте, когда с гор прилетал холодный ветер, и он пах сладко и остро, как отмороженные пальцы. Когда горы рожали ветра на наши головы, мы запирали двери покрепче и не выходили на улицу с наступлением темноты. Но иногда – не часто, но все же – темнота вламывалась к нам сама, и тогда, по утру, мы прибирали за ней. Дьявол ломал двери, протискивался в окна – и мы сыпали опилки на кровавые пятна, размазанные по доскам – как будто кто-то долго слизывал каждую красную каплю длинным языком. Каждая третья зима начиналась рано и тянулась долго. С каждым днем, казалось, становилось все холоднее. Мы старались говорить тише, и все чаще в наши разговоры прокрадывалось молчание. То самое молчание, во время которого все как бы прислушиваются – и смотрят в окно или на дверь.

А потом, однажды, мы все просыпались, слыша волчий вой. Он все тянулся и тянулся; как только одна из этих тварей захлебывалась и умолкала, сразу же, с другой стороны, принималась за дело другая, еще протяжнее, еще дольше, еще страшнее; ледяной ветер присоединялся к их вою, и казалось, что так будет вечно. Младенцы просыпались в своих постелях, но не плакали, а лишь вслушивались – как и все мы. Мы слушали, а волки выли. Они знали, что мы не спим; они знали, что мы боимся. Они знали, что скоро их накормят.
Мы отсылали детей в лес, страшась того, что лес придет к нам.

Утром моя мать пожарила для меня три яйца; все остальные получили по одному. Отец отводил глаза и за все утро не произнес ни слова. Мои братья съели свою порцию и теперь жадно смотрели на мою тарелку. Затем моя мать сказала:
- Тебе нужно сходить к бабушке, в лес. Это недалеко, ты помнишь?
Бабушка умерла два года назад, но я кивнула.
- Я приготовила лепешек, отнеси их ей, - сказала она, - и постарайся вернуться до того, как стемнеет.
Отец встал из-за стола и вышел на улицу. Он боялся смотреть на меня. Я услышала, как он зашел в сарай и стал греметь там инструментами.
Мама протянула мне корзинку, укрытую красным платком и дала мне плащ с капюшоном, тоже красный. «Это чтобы меня было легче заметить», - поняла я, но вслух, конечно же, ничего не сказала. На прощание мама обняла меня и провела до изгороди, тяжело ступая по глубокому снегу – у нее были больные ноги, и каждую зиму становилось только хуже. По ее лицу текли слезы.
Я отошла довольно далеко от дома, прежде чем заглянуть в корзинку. Там были камни. Но, помимо камней, там лежало и еще кое-что, маслянисто блестя на зимнем солнце. Моя мама любила меня, поэтому она положила в мою корзинку острый нож, которым отец резал ягнят.
Повсюду в лесу виднелись следы волчьих лап. Их пересекали следы детских ног – все глубже в лес, все ближе к смерти. Я направилась в ту же сторону.

Зайдя в лес, я встретила Волка.
Волк стоял у большого дерева, перед развилкой, и грыз ногти. Он был высок, на его плечах висела грязная волчья шкура, кожаные ремни перетягивали его грудь; ноги были босыми.
- Привет, – сказал он.
- Здравствуйте, - ответила я.
Волк вытащил обслюнявленную руку изо рта и сплюнул ноготь на снег. Посмотрев вниз, я увидела десяток таких же ногтей, но вот что странно: когда они лежали на снегу, они больше напоминали когти.
- Куда ты идешь? – спросил он меня. – К бабушке?
Я кивнула. А куда еще я могла идти?
Его ноздри раздулись, и он отошел от дерева.
- Что в твоей корзине? – спросил он и попытался выхватить ее у меня, но я убрала корзинку за спину.
- Там только лепешки для моей бабушки, - сказала я. – И больше ничего.
- Я чувствую железо, - сказал он. – Твоя мать печет лепешки из железа?
- Нет, - сказала я. – Вам показалось.
- Покажи мне корзинку, - напирал он. – Что там внутри?
- Я не могу, - сказала я. – Я спешу к бабушке. Она очень голодна.
- Я тоже голоден. Я голоден посильней, чем твоя бабушка, уж поверь мне.
- Мне нельзя разговаривать с вами. Я должна идти к бабушке.
Волк вновь прислонился к дереву, его плечи расслабились; но его глаза все еще оставались напряженными.
- Иди налево, - сказал он. – Это более короткая дорога.
- Вы знаете, где живет моя бабушка? – спросила я его, и он улыбнулся. Зубы его были желтыми.
- Я знаю всех бабушек, - сказал он.
- Я, пожалуй, доберусь сама, - сказала я. – Это недалеко.
- Как знаешь. Только не сходи с дороги, - сказал Волк. – В лесу много опасных животных. Очень много.
«Например - ты!» - подумала я, но вслух, конечно же, ничего не сказала.
- Идти по дороге, - повторила я. – Никуда не сворачивать.
Он дважды кивнул.
- Никуда. Даже если очень захочется. По дорогам гуляют только люди.
- По загону гуляют только овцы, - вырвалось у меня, и я прикусила язык. Волк засмеялся, хлопая ладонями себя по коленям.
- Точно! Похоже! – он вытер слезы ладонью и громко сплюнул. – Ну, тогда до встречи, девочка!
- Прощайте, - сказала я. - Приятно было поговорить с вами.
Он улыбался и смотрел на меня. Как-то по особому смотрел. От таких взглядов по телу пробегают мурашки.
- И кстати, - сказал он вдруг. – Если увидишь женщину с черными волосами, - не говори с ней.
- Почему? – спросила я.
- Просто не говори. Так будет лучше для всех.
- И для нее?
- Нет, не для нее. Нет. Будет лучше для всех остальных.
Я задумалась.
- А как я смогу отличить ее от других женщин с черными волосами? – спросила я, и он вновь рассмеялся.
- Глупая ты! – сказал он. – Думаешь, по лесу бродят десятки женщин с черными волосами? Поверь мне, ты ее ни с кем не перепутаешь!
- Почему?
- Слишком много вопросов. Ты сама все поймешь, когда увидишь ее.
Он повернулся ко мне спиной и громко высморкался.
- Еще раз спасибо, - сказала я, и, сжимая корзинку, пошла направо по узкой тропинке.
Я знала, что это неверный путь.
Через несколько секунд мою спину пробрал холод, и я еле сдержалась от того, чтобы обернуться. Я и так знала, кто на меня смотрит.

И, конечно же, я встретила Женщину с Черными Волосами.

Но вначале я встретила Патрика.
Он сидел прямо на снегу. Его корзинка валялась рядом, перевернутая; камни высыпались на снег. Патрик же был занят тем, что обнимал ягненка.
Услышав мои шаги, он вздрогнул и вскочил на ноги.
- А, это ты, - сказал он. И снова уселся на снег. Ягненок водил мордой из стороны в сторону, стараясь понять, кто там еще пришел.
- Откуда у тебя ягненок? – спросила я. Патрик нахмурился.
- Дедушка дал, - сказал он, наконец. – Только он велел мне никому об этом не говорить.
«Так зачем же ты мне это рассказываешь, дурья башка?» - подумала я. Вслух я сказала другое:
- Ну и зачем он его тебе дал?
- Не знаю, - Патрик пожал плечами. – Скорее всего, потому, что он теплый. Можно погреться.
Ягненок так не думал. Его била дрожь. Я протянула руку, чтобы погладить его, но он вдруг заблеял и попытался вскочить на ноги. Патрик поймал его за голову и притянул обратно.
- Ты ему не нравишься, - сказал он, и подозрительно посмотрел на меня – Твой запах ему не нравится.
«Не мой, а Волка» - мысленно поправила его я, но вслух ничего не сказала. Не хватало еще чтобы Патрик перепугался почище ягненка.
- Послушай, Патрик, - сказала я. – Ты не можешь просто так сидеть здесь, на снегу. Когда стемнеет, ты замерзнешь!
- Ну и пускай, - сказал он. – Все лучше, чем тебя сожрут.
- Но нельзя же просто сидеть!
- Но я же сижу!
Я разозлилась и топнула ногой, перепугав ягненка еще сильнее.
- А ну вставай! – сказала я.
- Не встану, - сказал он. – И ты меня не заставишь.
Я пнула его в колено. Он бросился в меня комком снега.
- Патрик! Вставай СЕЙЧАС ЖЕ! – я была в ярости. На самом деле Патрик мне никогда особо не нравился, да и жил он слишком далеко для того, чтобы мы с ним часто виделись, но не могла же я оставить его волкам!
- Не встану! Я хочу домой! Хочу в тепло! Хочу кушать!
Я уже совсем было решила тащить его силой, но нас вдруг перебили.
- Я слышала, что какой-то мальчик здесь хочет кушать? – раздался голос позади нас. Томный, мурлычущий – и холодный, как лед. Мы повернулись.
Рядом с дорогой стояла Женщина. И у нее были самые черные волосы, какие я когда-либо видела.

Это было пятно мрака, шевелящееся, грозное, бесконечно красивое. Это была подвижная тьма, и, казалось, она имела тысячу оттенков и перетекала из одного в другой. Ее волосы были чернее всего, что я видела до и после в своей жизни. Кожа ее была белее снега, но, может быть, это просто так казалось – из-за ее волос. Это была действительно Женщина с Черными Волосами. Сколько на нее ни смотри – другого имени не придумаешь.
Патрик приподнялся.
- У вас есть еда? – подозрительно спросил он.
Женщина кивнула.
- У меня есть мясо, - сказала она, и вышла на дорогу. – Мясо молодого кролика, с пряностями и овощами, сваренного в печи. А еще у меня есть хлеб, все еще горячий, мягкий и нежный, как твоя кожа, малыш. А на десерт у меня есть клюквенный морс, густой и терпкий, и сладкие булочки с начинкой из малины.
Патрик все еще сомневался. «Молчи, - подумала я, - Просто молчи!»
- А чего ж ты такая худая? – спросил он. Женщина тихонько рассмеялась.
- Какой же ты ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ! Какой ты смышленый! – она подошла к нему и провела рукой по его волосам. – Мне нельзя много есть, я же не ребенок. Я должна следить за собой.
- Следить за собой? – переспросил Патрик, нахмурившись. – То есть?
- Да замолчи же ты! – не выдержала я. – Она тебя охмурить пытается!
Женщина впервые взглянула на меня, и ее лицо приняло задумчивое выражение.
- Это твоя подруга? – спросила она, и Патрик, дурак этакий, кивнул.
- Ее зовут, - начал было он, но я перебила его.
- Снежинка! Меня зовут снежинка!
- Снежинка… - повторила за мной Женщина, и тряхнула головой. Помимо своей воли, я наблюдала, как ее волосы волнами пришли в движение и вновь успокоились.
Какая же она красивая!
- И что делает Снежинка зимой в лесу?- спросила она.
- Это загадка?
- Загадка? Возможно, и загадка. Почему нет, - она, не переставая, гладила Патрика по голове ладонью. – Ну, так что же она делает?
Я задумалась.
- Падает? – рискнула я. Женщина улыбнулась.
- Точно. Падает и лежит. А потом тает, и от нее ничего, совсем ничего не остается. Ты понимаешь меня, девочка? Пошли, Патрик.
И Патрик пошел.
- Стой, идиот! – закричала я, но было уже поздно. Патрик, улыбаясь, пошел вслед за Женщиной, сошел с дороги – и в тот же миг исчез. Ягненок, жалобно блея, побежал за ними – и тоже сгинул.
- Вот гадость! – сказала я пустой дороге. – Вот гадость же гадкая!
Я покрутилась на месте, прищурилась – и открыла глаза. Патрика все еще не было. Только на снегу, там где он сидел, осталась небольшая вмятина.
- Вот гадость! – снова сказала я и побрела дальше по дороге.
Нет, ну надо же быть таким идиотом! Как последний придурок пошел в лес, только потому, что ему пообещали еду. Если он думает, что я за ним вернусь… Ну уж нет! Пусть она его уведет куда-нибудь, и делает с ним, чего хочет.
Я остановилась и задумалась. А что она может с ним сделать?
Ответ не заставил себя ждать.
- Съесть, - сказала я вслух и даже вздрогнула, такое страшное слово я только что произнесла. – Она его съесть хочет.
Я обернулась.
- Вот гадство! – сказала я, затем еще немного постояла и побрела назад. А вдруг там уже все снегом замело, и никаких следов не осталось? Сомневаюсь, что могу отличить один кусок снега от другого. Как я найду то самое место?
А потом я увидела Волка. Он сидел на корточках и нюхал следы, оставленные Патриком, мной и ягненком. Услышав мои шаги, он поднял голову и посмотрел мне в глаза.
- Вот и встретились опять, да? – сказал он и улыбнулся.
Теперь его зубы были красными от крови.

- Здравствуйте еще раз, - сказала я, делая шаг назад. – Вы что-то ищете?
Он поднялся на ноги.
- Возможно, - сказал он. – Может быть, и ищу. Ты знаешь, здесь, по лесу, ходит много детей – по крайней мере, так мне казалось вначале. Но стоит только тебе обернуться – и хлоп! Они исчезают. Не так ли?
- Я не знаю, - сказала я. – Я никого не видела.
Волк провел ногой по снегу, засыпая две цепочки следов, ведущих в лес.
- А мне кажется, кто-то только что исчез. Возможно, навсегда. Это же была Женщина с Черными Волосами, да? Не отвечай. По лицу вижу, что да. И она увела твоего друга с собой, верно?
- Вы знаете, куда она его повела? – вырвалось у меня, и Волк ощерился. По его подбородку потекла слюна. Он вытер ее ладонью и долго разглядывал влажную руку.
- Возможно, - сказал он.
- Вы можете сказать мне, где они? – спросила я.
- Может быть, и скажу. Только мне-то что с того будет?
Я задумалась.
- У Патрика есть ягненок, - начала я, и он весь подобрался.
- У Патрика! – воскликнул он, - Его зовут Патрик! О-о-о, какое хорошее имя! Оно звучит очень чарующе, тебе так не кажется? Патрик!
Ну я и дура! – подумала я.
- Я дам вам этого ягненка, если вы отведете меня к той женщине.
- О нет. Это Патрик даст мне ягненка, если я помогу тебе. А ты, - он ткнул пальцем в мою сторону. – Покажешь мне то, что находится в твоей корзине.
Я кивнула, и Волк хохотнул.
- Хорошо. Но только после того, как ты отведешь меня к ним, - сказала я, и он перестал смеяться.
- Умная девочка, - сказал он довольно злобно, и по моей спине побежали мурашки. – Но в лесу ум – дело второе. А знаешь, что идет первым делом?
- Зубы?
- Нет, не зубы. Первым делом в лесу идет сам Лес. И ему плевать на то, насколько ты умна. Он убивал людей и поумнее, поверь мне.
Волк повернулся и пошел в сторону леса. Я бросилась за ним, боясь, что он исчезнет, как до него все остальные. В лицо ударил снег, и на секунду я зажмурилась, а когда открыла глаза, мы были уже в лесу. В лесу шел густой снег, и от этого, казалось, было намного темнее. Волк стоял впереди меня и улыбался.
- Ты готова? – спросил он.
Я кивнула, и он стал углубляться в лес. Я понимала, что делаю глупость, но не могла себя сдерживать.
- А кто та женщина? – спросила я, и Волк на секунду обернулся.
- Не важно, - сказал он. – Все равно ты не сможешь понять.
- Ну, уж постараюсь.
- Я же говорю, это не важно. Ты – маленькая девочка, куда тебе до нее. Ты даже ее имя произнести не сможешь.
- Почему?
- Потому что твой маленький ротик никогда таких звуков не выдавит, вот почему.
- Она как ты? – не отставала она.
- Нет, - сказал Волк. – Она как ты. И больше никаких вопросов.
Некоторое время мы шли молча. Клянусь, я даже слышала, как падает рядом со мной снег – такими крупными были его хлопья.
- Она человек? – спросила я снова. Волк недовольно пробурчал, но все же ответил:
- Нет. В лесу нет людей.
- А как же я?
- В лесу есть только живые и мертвые. Живые выходят, мертвые – нет, вот и все.
- А она?
- Что она? – Волк обернулся и посмотрел на меня.
- Она живая?
- Сама спросишь, когда увидишь.
- А кто сильнее – ты или она?
Волк расхохотался.
- Какие ты вопросы стала задавать! Кто из нас сильнее? Откуда же я знаю? Мы редко с ней встречались, и ни разу даже не говорили, не то чтобы выяснять, кто из нас сильней.
- А откуда она взялась?
Волк долго молчал. Я еле поспевала за ним, так быстро он шел.
- Иногда Лес берет свое, - сказал он, наконец. - И поверь мне, это неприятно. Лес молчалив, но когда он говорит – все повинуются. Ты находишься внутри него, и он огромен, уж поверь мне. Он в любой момент может уничтожить и тебя, и меня – про это не стоит забывать. И когда Лес хочет что-то – он просто берет, и никто ему не указ.
- И он забрал ее, да? – спросила я, но Волк не ответил. Я, было, хотела повторить вопрос, но Волк вдруг остановился.
- Пришли, - сказал он. – Это ее дом. Теперь показывай, что там у тебя.
- Нет, - сказала я. – Ты обещал привести меня к ней, а не к ее дому.
- Я внутрь не войду! – он разозлился. – Я не настолько глуп.
- Ну, тогда и я ничего показывать тебе не буду, - и с этими словами я направилась к двери. Через несколько секунд сзади послышались ругательства, и он обогнал меня.
- Ты глупая девчонка! Ты никогда оттуда не выйдешь!
- Я попробую.
Он вздохнул и зашел на крыльцо.
- Ладно. Я пойду с тобой, - его лицо дернулось. – Запомни: ни при каких обстоятельствах не дотрагивайся до нее, понятно? Можешь говорить с ней, но трогать не вздумай. Если она предложит тебе еды или питья – обязательно съешь все до последней крошки, и не вставай из-за стола, пока не очистишь всю тарелку. И не смей смеяться! В ее доме смеется только она сама, понятно?
- Понятно, - сказала я. Он несколько секунд смотрел на меня, затем снова выругался, и подошел к двери, но постучать не успел, потому что хозяйка дома открыла дверь сама.

Патрик встретил меня сытой улыбкой.
- О, ты тоже решила зайти к нам, да? Я так и знал, что ты придешь. Надо быть глупцом, чтобы променять тепло и мясо на снег и холод.
Он сидел за столом, на котором, действительно, в избытке стояла еда. В печи был разведен огонь, потрескивали поленья. Женщина была теперь одета в просторное зеленое платье, ее волосы, все такие же черные, рассыпались по ее плечам.
- Абсолютно точно, мой маленький поросенок, - засмеялась она и чмокнула его в лоб. – Проходите, садитесь! Вы не хотите снять свою одежду? – обратилась она к Волку, но тот лишь буркнул что-то и уселся на стул. – Как я тебя рада видеть, ты не представляешь! – она захихикала и обняла меня за плечи. – Все это время я только и думала: бедная девочка! Как же она там, одна, на холоде? Мне было тебя до слез жалко, такая хорошая девочка – и такая глупенькая, не то, что мой умненький Патрик, правда? Как же вы добрались сюда, в такой снегопад? Мой дом стоит в такой глуши! Я все было собиралась переехать, но как-то не хватает сил оторваться от корней, так сказать! Все работаю и работаю, так редко получается кого-нибудь принять! – она заламывала руки, причитала и бегала от печи к столу, выставляя на стол все новые угощения. – Ешьте что угодно, я ем совсем мало, можно сказать, ничего не ем! А эти деревенские вечно тащат мне еду – то окорок, то еще чего, как будто я сама не могу о себе позаботится, да, Патрик? – и она потрепала улыбающегося мальчика по подбородку. От тепла он начал засыпать, и уже клевал носом. – А вот и ягненок поспел, чуднейший ягненок!
Волк протянул руку и схватил с блюда, которое несла Женщина, кусок запеченного мяса.
- Я вот тоже решил зайти, - сказал он, как будто, между прочим.
- О, ну конечно! Правда, я думала, что вначале надо дождаться приглашения, ну да черт с ним!
Волк глянул на нее и вновь вцепился в мясо.
- Я с девочкой, - сказал он и кивнул на меня. – Потом уйдем.
- Девочка может остаться, - ответила женщина с той же улыбкой на лице, но в ее голосе появилась властность. – Нечего ей ходить ночью в лесу с кем попало.
Я в это время взяла кусок ягненка и внимательно разглядывала его. Моя корзинка стояла между моих ног, и я изредка проводила по ней ладонью, чтобы убедится в том, что она все еще здесь.
- Тебе хватит… то есть, ты же не сможешь принять у себя двоих за раз, да? – сказал Волк, на секунду запнувшись.
- О нет, что ты! Я могу принять и двоих! А если понадобится, - тут она улыбнулась, - даже троих. Так что, пусть они останутся здесь вдвоем.
- Ну, это я сомневаюсь, - сказал Волк, и щелкнул зубами, разгрызая кость. – Троих ты не осилишь.
- Вот как? А по-моему, нечего и осиливать. Я однажды пятерых приняла – и даже не поморщилась.
Некоторое время они смотрели друг на друга.
- А почему вы сами ничего не едите? Спросила я и взяла сладкую булочку. – Попробуйте ягненка.
- О нет, я поем попозже, - улыбнулась она.
- Попозже? – Патрик осоловело поднял голову. – Но что вы будете есть? Вы же ведь уже выставили все.
- Да, - улыбнулся Волк и взял с блюда еще один кусок мяса. – Что же ты будешь есть?
Женщина замялась, но потом махнула рукой и рассмеялась.
- И ладно, чего это я! Перебью аппетит, ничего страшного!
- Возьмите ягненка, - сказала я и пододвинула к ней блюдо. – Наешьтесь получше.
- О, сомневаюсь, что это возможно! – Волк отбросил от себя обглоданные кости и схватил еще один кусок.
- Почему же? – Женщина взяла ножку и аккуратно укусила ее зубками. – И такое бывало.
- И скольких ты тогда принимала, позволь спросить?
- О, я уже и не помню. Четверых или пятерых.
- Холодный год был, наверное?
- Ты даже представить себе не можешь, насколько.
- А еще булочки с малиной есть? – спросил Патрик, и Женщина улыбнулась.
- Нет, ты все уже скушал. Возьми ягненка.
- У меня есть одна, - быстро сказала я, и передала ее Патрику. Патрик улыбнулся и принял ее из моих рук, после чего жадно съел. И куда в него столько лезет?
- А чего же ты ничего не ешь? – спросила Женщина, ласково мне улыбнувшись. Вместе с Волком они умяли уже половину ягненка.
- Спасибо, но я поем попозже, - сказала я.
- Ты дура, я же тебе говорил… - начал было Волк, но сразу же замолк.
- И что же ты ей говорил, может, рассказал ей, кто ты такой? – Женщина зарычала. – Эти дети останутся у меня.
- Здесь есть вода? – спросил Волк.
- Какая к черту вода? – Женщина вытерла рукой пот. – В этом доме никто не пьет воду.
Я тихонько рассмеялась, и оба повернулись ко мне.
- Ты что себе позволяешь? – спросила меня Женщина. – Не смей смеяться в моем доме.
- Простите, - сказала я ей, - но вы довольно глупо выглядите.
Волк яростно чесал голову ладонью. Женщина посмотрела на него, затем снова на меня. По ее лицу струился пот.
- Ты почему ничего не ешь, а? – спросила она меня.
- Ягненка я принес! – подал голос Патрика. – Дайте мне кусок ягненка! Это мой ягненок! Мне его дедушка дал!
- Тебе он не понравится, Патрик! – вновь рассмеялась я. – Хотя твой дедушка был бы ужасно рад, если бы узнал, что вы двое так на него набросились.
Волк вскочил на ноги, опрокинув стул.
- Где вода? – спросил он. – Я хочу воды.
Я засмеялась.
- Не смей смеяться в моем доме! – завизжала Женщина и попыталась подняться, но потеряла равновесия и упала на колени. – Замолчи!
- Дедушка! – зарычал Волк. – Что за дедушка?
- Мой дедушка! – сказал Патрик. – Он у меня главный крысолов в деревне. Он травит крыс, сусликов, кротов… много кого травит.
Женщина закричала и, покачнувшись, встала на ноги. Патрик удивленно смотрел на нее.
- Маленькая шлюха! – шипела она. – Ты еще пожалеешь!
Волк ринулся ко мне, но я вскочила на ноги и толкнула в его сторону стул. Он попытался перешагнуть через него, но, покачнувшись, зацепился за него ногой и грузно упал на пол. Его лицо все меньше походило на человеческое, нос выдался вперед, а глаза, наоборот, стали западать; куртка, в том месте, где касалась шеи, на глазах врастала в кожу, покрывающуюся темными густыми волосами. Он тяжело и часто дышал.
- Ты хотел увидеть то, что в моей корзинке, а, Волк? – спросила я, наклоняясь над ним. – Так смотри!
С этими словами я достала нож и ударила его по лицу. Он закричал и попытался подняться, но я вонзила лезвие ему в шею, и он вновь повалился на пол, истекая кровью. Оставив его умирать, я отправилась к женщине. Она очень изменилась: платье порвалось под быстро жиреющим телом, огромная грудь выпала из корсета и болталась у пояса, все сильнее жирея и вытягиваясь, волосы теперь висели вдоль шеи, редкие и грязные. Ее лицо раздалось вширь, нос почти пропал между огромных бледных щек, а рот стал походить на дыру, влажную и кроваво-красную. Она зашипела при моем появлении.
- Ты `умаешь, што шмошешь `ареать ме`я эим `ожом, шрянь? – она приподнялась на коротких распухших ногах и двинулась ко мне, вытянув руки. – С`ишком `ало от`авы для `акой `ак я!
Но я и не думала атаковать ее ножом. Я бросилась к печи и, схватив огромные щипцы, стоящие рядом, достала из огня головню. Тварь, распухшая уже до таких размеров, что под складками кожи не было видно даже ног, двинулась ко мне, бурча что-то совсем уж неразборчивое, но я не слушала, а вместо этого бросила в нее горящее полено, и то мгновенно скрылось в наползавших складках жира. Тварь завизжала, трясясь всем телом и стараясь вытрясти его, но головня прилипла где-то среди бесконечного живота и теперь яростно шипела, прожигая кожу. Я стала бросать в нее головешки одну за другой, и комната заполнилась визгом и криками, едкий дым застилал мне глаза, но раненая бестия продолжала ползти ко мне. В очередной раз повернувшись, я чуть не задохнулась от вони, идущей из ее рта – так пахнет гнилая картошка, мышиный помет, плесень, закисшее варенье – так пахнет все, что давно уже сгнило и испортилось. Она рассмеялась, хлюпая огромным ртом, довольная тому, что все-таки добралась до меня, и я, в ужасе от ее запаха, ткнула в нее каминными щипцами, раскаленными добела. Щипцы проникли в нее, как палец проникает в гнилую картофелину, и тварь, заорав, схватилась толстыми лапами за щипцы, которые мгновенно зашипели, остужаясь под ее холодными пальцами. Я двигала щипцами внутри ее тела, расширяя рану, и вдруг уткнулась во что-то твердое. Ее глаза расширились, а после закатились, когда я, сжав щипцы, чувствуя, как что-то сжимается и хрустит в глубине ее тела, рванула их на себя.
Огромное тело рухнуло на дощатый пол, и больше уже не двигалась. Щипцы же остались у меня в руках, а в них – черное жирное сердце, раздавленное и разорванное. Его цвет жег мне глаза – настолько он был черным, но уже через секунду, я поняла, что привыкла к нему и теперь могу без опаски смотреть в самый его центр. Я кинула сердце в печь, и сказала огню, что с ним надо сделать – удивительно, но он меня послушался, а после обернулась, ища Патрика, но его уже не было. Испуганный происходящим, он выбежал на улицу, в ночь, и я с ужасом услышала, как во дворе, под окнами, пируют волки. Один из них валялся рядом, с перерезанным горлом, уже закоченевший. Я подобрала нож и вышла на улицу. Перед крыльцом, рыча, дрались за добычу волки. Когда я сошла с крыльца, они повернули голову в мою сторону.
- Прочь! – сказала я. Они зарычали. Я взмахнула ножом и закричала громче. – Пошли прочь!
- Кто ты такая, чтобы так обращаться с нами? – спросили меня, и я посмотрела в сторону того, кто это сказал. Там, сидя на корточках, улыбался Волк.
Я тоже улыбнулась и двинулась к нему. Волк приподнялся, ухмыляясь и готовясь к прыжку, но я прыгнула раньше – и одним ударом отрубила ему голову. Стая позади меня взвыла. Я повернулась, чувствуя, как меня распирает сила; чувствуя, как все-таки огромен этот лес – и как мало в нем дорог.
- Кто хочет сразиться со мной? – спросила я их, и они попятились. Ветер взвыл позади меня и растрепал мои волосы, кинув мне их в лицо – только тогда я заметила, что теперь они абсолютно белые, цвета парного молока. – Кто хочет сразиться с Королевой?
Позади меня, вместе с сердцем колдуньи, загорелся дом. Волки пятились, и на снегу остался лежать только Патрик, мертвый и растерзанный. Волки смотрели в мои глаза – и видели Зиму. Мои волосы, белые, как Снег, холодные как Зима, поднял ветер, и, не в силах удерживать такую ношу, опустил обратно на плечи. Я засмеялась, играя с метелью – и та подчинилась. Я засвистела, подзывая ветра – и они засвистели вместе со мной. Я закричала, призывая зиму – и та откликнулась. Волки, преклоняясь перед Снежной Королевой, завыли и бухнулись в снег, на свои дрожащие от ужаса животы.
Иногда Лес брал свое. Этой ночью свое взяла Зима.

Сообщение отредактировано Roland - 30.11.2010 - 21:08